До крови

[lynnei]

Ну и теперь, по окончании юмора, я перехожу к трагедии. По словам предыдущих читателей, вам лучше запастись носовыми платочками...

Название: До крови
Фендом: Хеталия.
Пейринг: Пруссия/Румыния
Жанр: романтика, драма
Бета: Я-я-я
Размещение: с этой шапкой
Рейтинг: G
Автор: Серена Мэй ака Нео
От автора: Для моей любимой Сит ^^ Прости, что концовка такая…
Краткое описании: Что такое время? Для стран один человеческий год словно секунда, капля воды в огромном океане. И как поступить, когда все против?


Им нельзя было встречаться. Никогда. Не видеть этих глубоких красный, словно кровь, глаз, наполненных злобой и страданием. Не смотреть на ссадины и синяки на лице и теле. Не слышать этот чуть хриплый и низкий голос. Как много «не»…
Они были тогда совсем ещё детьми. Такими маленькими и беззащитными, но уже умеющими драться, управлять, разделять и властвовать. Поглощенные манией собственного величия, не замечают, как делают друг другу больно и, запутанные своей наивностью, рушащие всё, что могло бы стать сильнее.
- Чёртова Венгрия! Да чтоб ты провалилась! Прямо здесь! Прямо сейчас! – яростно выпалил Пруссия на одном дыхании, после снова начиная тяжело дышать, потирая ушибленные места.
- Закрой рот , Гилберт! – повелительно произнесла маленькая девочка, внешне так похожая на мальчишку. – Лучше ступать отсюда, пока я не добила тебя окончательно.
Из-за спины, держась за униформу Элизабет, показалась крохотная тёмноволосая головка. Пара больших серо-голубых глаз с накатывающимися на них слезами внимательно разглядывали Пруссию из-за спины Венгрии, не собираясь ни на секунду отпускать. Бальдшмит вздрогнул от этого взгляда и поспешил удалиться, всё ещё ругаясь.
- Онэ-сама, - обратилась малютка к Элизабет, - кто это такой?
- Его зовут Гилберт Бальдшмит, - фыркнула старшая сестра. – Никогда не общайся с такими хулиганами, как он, Мария! Слышишь меня? Никогда!
Румыния лишь слабо кивнула в ответ, смотря в след уже скрывшемуся за холмом Пруссии. Его взгляд надолго отпечатался в памяти девочки.

Зима. В преддверии Нового года в доме царила атмосфера праздника и веселья. Маленькая Хорватия носилась по первому этажу с шариками в руках, широко улыбаясь и сводя с ума прислуг, настолько, насколько это было в её возрасте возможно. Румынию вся эта обстановка мягко говоря напрягала. Её до сих пор не особо радовал тот факт, что она должна жить в доме мужа старшей сестры. Австрия, конечно, замечательный человек, приятный в общении и не особо доставучий, что Марии было только на руку, она никому не позволяла лезть к себе в голову, даже иной раз Венгрия и Хорватия не знали, что творится в мыслях средней сестры. Петра же, в отличие от сестры, была несказанно рада жить в этом доме, особенно её веселили игры с маленьким Италией, которого она уже считала почти за братика.
Сидя у окна, Румыния наблюдала за покрывающим землю снегом, подперев голову одной рукой. Девушка тяжело вздохнула, чуть потупив взгляд, устремляя его в подоконник, но яростные крики за коном отвлекли её от этого занятия. Подняв голову, Мария лицезрела старшую сестру со сковородкой в руках несущейся по следу убегающего от неё Пруссии с какой-то коробочкой в руках. Мария уже даже не удивлялась происходящему, поэтому чуть усмехнулась и слегка приоткрыла окно, впуская в комнату свежий ветер со снегом.
- Прочь, недоженщина! – фыркнул Пруссия, отворачиваясь от Венгрии. – Я вообще не к тебе пришёл!
Зря от отвернулся. Удар сковородкой пришёлся во самому темечку.
- Опять к нам Гилберт пожаловал? – спросил появившийся в дверях Родерих. Он медленным шагом приближаясь к Румынии, которая тут же отвернулась к окну, не смотря на него. Австрия только встал рядом, проводя ладонью по запотевшему стеклу. – Ты не хочешь отмечать новый год здесь, так ведь?
Мария только отрицательно покачала головой, ведь австриец прекрасно знал, что это так. И незачем было спрашивать.
- Тебе неприятно моё общество?
- Т меня вполне устраиваешь, - безразлично произнесла Румыния, - просто, я хочу отметить этот праздник с кем-то поистине дорогим для меня. Ты всего лишь муж моей старшей сестры, не больше. А общество сестёр давно стало дл меня обыденным.
- Значит у тебя есть ещё кто-то, с кем можно отметить праздник? - с интересом осведомился Эдельштайн, от чего Мария резко повернула к нему голову, внимательно вглядываясь в фиолетовые глаза. Отведя взгляд, девушка лишь сдержанно кивнула. – Так иди к этому человеку. Я объясню всё Эржбете. Она поймёт.
Румыния с недоумением смотрела на зятя, не понимая, зачем ему это нужно. Хочет побыстрее избавиться от неё, чтобы не путалась под ногами? Не похоже. Тогда, что движет им? Альтруизм? Не смешите, такое чувство, что Родериху Эдельштайну есть до неё особое дело. В любом случае, медлить Мария не стала, она пулей вылетела из гостиной, поднимаясь наверх в свою комнату, чтобы переодеться. Найдя в шкафу кофту с длинным рукавом и джинсы, девушка одела их, следом доставая более тёплую кофту, только уже на молнии. Выбежав из комнаты, Мария сбежала вниз по лестнице, устремляясь к выходу, но затормозила, заметив, что окно в гостиную открыто больше обычного, а на подоконнике одиноко стоит небольшая коробочка чёрного цвета, обвязанная белой лентой. Закрыв окно, Рмыния взяла в руки подарок, читая прикреплённую открытку с надписью «Румынии». С интересом покрутив в руках коробочку, она не удержалась и открыла её, где внутри девушку ждал сюрприз – пара серёжек в виде чёрных крестов с вкраплением из небольших алмазов. Удивлению Марии не было предела, она так и стояла несколько минут неподвижно, не решаясь даже коснуться украшения, пока всё же не преодолела своё недоумение и не одела подаренное. Взглянув на себя в зеркало, висевшее в коридоре, Мария поняла, что эти серьги смотрятся на ней лучше, чем любые другие того же типа. Эти были особенными.
Не дожидаясь каких-либо сигналов к действию, Румыния выбежала на улицу, захлопнув за собой дверь. Морозная зимняя ночь встретила её сильной метелью с порывистым ветром, бросающим хрупкую девушку из стороны в сторону, не давая толком стоять на ногах, пока Мария вскоре не свалилась, падая на колени в сугроб снега. Обхватив себя руками, девушка попыталась подняться, но сильные порывы ветра не давали ей даже устоять и она тут же плюхалась обратно в холодный сугроб. Стуча зубами, она закрыла глаза, готовясь к самому худшему, чувствуя, как ей уже слышался звуки хрустящего снега, словно галлюцинации. И никто не придёт. Никто не поможет.
- Ты всё-таки одела их. Тебе идёт, - произнёс чей-то хриплый и низкий голос. Резко открыв глаза, Румыния увидела в темноте ночи пару ало-красных глаз и пепельные волосы, с которыми не по-детски яростно играл ветер. Пруссия стоял, протянув девушке руку, предлагая помощь. – Давай руку, я провожу тебя домой.
Неуверенно, дрожащей то ли от страха, то ли от холода рукой, Мария потянулась к нему, не отрывая взгляда от этих манящих глаз, таких ярких и знакомых. Она почувствовала, как его рука горячая рука сжимает её и тянут на себя, а она, повинуясь, позволяет поднять себя и заключить в сильные и безопасные объятия.
Румыния с удивлением вглядывается в пустоту ночи, пока Пруссия нежно обнимает её, прижимая к себе и теперь никому из них уже совсем не холодно. Она чувствует его тепло, такое приятное и родное, как никакое другое и тоже обнимает его, прижимаясь ещё ближе.
Чуть подняв руку, она смотрит на свои запотевшие часы и следит взглядом за стрелкой часов, бегущей так быстро…
- С Новым годом, Гилберт, - чуть слышно шепчет она ему на ухо, закрывая глаза.
- С Новым годом, Мария, - повторяет он за ней, словно эхом, утыкаясь носом в холодную шею девушки.


- Но почему? Сколько можно вспоминать эти глупые предрассудки, Венгрия? - вспалил Бальдшмит, смотря прямо в глаза Элизабет, но она непреклонна.
- Нет и это моё последнее слово, - качает она головой. – Я не отдам тебе Марию.
Он зол и ярость разрывает его на части вместе с отчаянием. Сжимает кулаки и изо всех сил бьёт по стене, от чего картина со стены падает на пол. И он уходит, бросив в сторону Румынии один безнадёжный и полный пугающей боли взгляд. Хлопает дверью и скрывается в пустоте.
- Прости меня, Мария, - негромко произносит Хедервери, поворачиваясь к Румынии и застывая на месте. Её младшая сестра стоит, опустив голову вниз, а по щекам скатываются серебряные слёзы-жемчужины. Она не всхлипывает, но её зубы стиснуты так сильно, что становится страшно. Её переполняет так много разных чувств, что невозможно описать словами. Такое с ней впервые.
- Я ненавижу тебя! – кричит она, резко поднимая голову и, оттолкнув сестру в сторону, убегает в свою комнату, изо всех сил хлопну в дверью. Падает на кровать, утыкаясь носом в подушку и рыдает навзрыд. Впервые в своей жизни….

Ещё одна тусклая зимняя ночь, полная белого снега. Совсем как та, что и тогда, только сегодня, этот день омрачён алыми каплями крови. Он, такой на редкость спокойный, умиротворённый, а капли крови на его лице только добавляют трагизма в эту и без того ужасную роль. С ним поступили несправедливо и она не уставала повторять это.
Когда только пришла сюда, Мария не знала, что её ждёт. Не знала, что вся её жизнь изменится в одну секунду. Падает на колени, смотря безумным безутешным взглядом на его мирное лицо, не замечая, как по щекам уже текут горячие слёзы боли. Берёт его руку в свою и сжимает так сильно, как может. Сердце будто разрывает на кусочки, а дыхание замирает, словно она сама умирает вместе с ним.
Чьи-то тёплые ласковые руки обнимают её со спины. Венгрия. Румыния ничего не делает, она просто сидит и не двигается, позволяя сестре обнимать себя.
- Прости меня, Мария, - вновь и вновь повторяет Элизабет, тоже начиная плакать, а её слёзы падают на плечи Марии. – Я знала, что так получится. Я всего лишь хотела тебя защитить. Он тоже это понял…
Но она уже не слышит. Освобождаясь от объятий сестры, Румыния упирается руками в землю, наклоняясь к нему и легко касаясь своими губами его. Их первый поцелуй, ставший последним. На её губах вкус его крови, такой нежный, такой родной. Она делает глубокий вдох, подставляя лицо снегу и ветру, позволяя забрать свои нескончаемые слёзы.


Его могила была особенной. Такой, какую можно было узнать даже издалека. Чёрный орёл выбитый на надгробье сиял, словно солнце для неё. Мария стояла, держа в руках букет из красных чайных роз и белых чистых лилий. Их цветы, выражение их любви. Она опускается на колени и мягко отдаёт цветы могиле, сама прислоняясь лбом к холодному надгробью.
Сёстры нашли её спящей на его могиле. Лепестки цветов запутались в густых каштановых волосах, а на глазах застыли слёзы. Слёзы боли. Боли до крови.